«Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации В статье описаны некоторые аспекты феноменов «рос­ та» и лихвы в коммуникации, литературе, языке и куль­ ...»

ОСОБАЯ ТЕМА

УДК 81 ББК 81

Феномены «роста» и лихвы в литературе,

культуре и коммуникации

В статье описаны некоторые аспекты феноменов «рос­

та» и лихвы в коммуникации, литературе, языке и куль­

туре. Даны характеристики феноменов «роста» и лихвы в

общественно­политической коммуникации как институ­

циональном типе общения, которые тесно связаны с по­

нятием ростовщичества — предоставления денег в долг

под проценты (в рост). Мы относим феномен «роста» и

лихву к порядку гиперреальности .

Ключевые слова: лихва, понятие, ростовщичество, долг, С.А. Тихомиров ссудный процент, рост, прибыль, капитал, гиперреаль­ ность, постмодернизм, симулякр, семиозис, реальность, грех, гипербола, феномен, преувеличение, язык, Данте, синкретизм .

В искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, так как целью здесь оказывается беспредельное богатство и обладание деньгами. Все занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности .

Аристотель Отметим, что понятие лихвы тесно связано с понятием ростовщичества — предоставления денег в долг под проценты (в рост). В современном язы­ ке ростовщичеством называют дачу средств в долг под «чрезвычайно высокий» процент (по сравне­ нию с обычной сложившейся практикой) или под залог вещей. Ростовщический кредит был характе­ рен для ранних форм кредитно­денежных отноше­ ний, когда он обслуживал непроизводительные рас­ ходы феодальной знати [14], мелких ремесленников и крестьян [6]. Однако вопрос о современных реа­ лиях в части роли лихвы и ростовщичествав насто­ ящее время продолжает оставаться спорным .

Укажем значения понятия «лихва»:

1. прибыль, процент с отданного взаймы капи­ тала;

2. любая корыстная прибыль, чрезмерная при­ быль при денежных расчетах (устар.) .

© Тихомиров С.А., 2013 Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации Слово лихва происходит от праславянской формы, от которой в чис­ ле прочего произошли: др.­русск., ст.­слав. лихва (; Остром., Изборн .

Святосл. 1073г.), русск. лихва, укр. лихва, болг. лихва, сербохорв. лихва, сло­ венск. lhva, чешск. lichva «ростовщичество», польск. lichwa, в.­луж. lichwa .

Заимств. из готск. *lei a «заем, ссуда», lеi аn «ссужать», др.­в.­нем. lhan — то же .

–  –  –

Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации Словарь синонимов русского языка определяет значение слова «лих­ ва», соотнося его со значениями слов «барыш», «избыток» [8] .

Толковый словарь русского языка Д.Н. Ушакова отмечает следующие значения: ЛИХВА, лихвы, и (реже) ЛИХВА, лихвы, мн. нет, ж. (устар. и обл.) — 1) прибыль, проценты с отданного взаймы капитала; 2) всякая ко­ рыстная, чрезмерная прибыль при денежных расчетах. С лихвой (разг.) — с избытком. Вернуть, отдать с лихвой [11] .

Ср. в Новом словаре русского языка под редакцией Т.Ф. Ефремовой:

Лихва I ж. устар.; II ж. устар. 1) Прибыль, процент с отданного взаймы капитала. 2) Любая корыстная прибыль, чрезмерная прибыль при денеж­ ных расчетах .

Этимологический словарь русского языка М. Фасмера указывает на значение «рост, проценты», обычно в выражении: с лихвой. Отмечается, что «едва ли более вероятно исконнославянское производное от liхъ (см. ли­ хой)» [12] .

Автор использует слово «лихва» в значении «всякая корыстная, чрез­ мерная прибыль при денежных расчетах» на основании данных словарей и анализа материала, который изложен ниже [9] .

К примеру, Жан Бодрийяр, определяя порядок симулякров, относит деньги к третьему порядку,то есть к порядку гиперреальности (наравне с такими понятиями, как мода, ДНК, модель, общественное мнение), давая характеристику эпохи постмодернизма [5, 7] .

Иллюстрациейтого,какпроизводятсимулякры,можетслужитьфильм «Плутовство» (англ.Wag the Dog — «Хвост виляет собакой») .

Существует мнение, что неограниченный семиозис симулякров в ги­ перреальности эпохи постмодернизма обречен на приобретение статуса единственной и самодостаточной реальности .

Однако, вопрос о «степенях караемой греховности» в части лихвы в религиозной литературе и искусстве решается очень неоднозначно, ср.:

«Какая польза человеку. Если он приобретет весь мир, а душе своей пов­ редит. Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Матф.16, 26) .

Ср.: «Р. Йоси говорит: пойди и посмотри, как ослеплены глаза лихоим­ ца. Когда кто­нибудь обзывает ближнего своего идолопоклонником, раз­ вратником или душегубцем, то обиженный готов биться с ним на смерть;

а сей (лихоимец) сам приглашает писца с письменным прибором и доку­ ментом, также свидетелей и говорит: придите, пишите на меня, что мне дела нет до Того, Который запретил лихву, и, записав это, вносит в суд и, таким образом, отрицает Того, словом Которого сотворен был мир. Стало быть, лихоимцы отрицают главное основание религии» (Тосефта Бава Ме­ ция гл. 6; Иерусалимский Талмуд, Трактат Бава­Меция гл. 5; Бава Меция 71а) или «Если кто даст кому­нибудь деньги взаймы, с условием делиться интересами пополам, даже когда будет больше шансов на убытки, чем на прибыль, то это не лихва, и так обыкновенно поступают праведники; ус­ Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации ловие же: когда будет больше шансов на прибыль, чем на убытки, воспре­ щается, — это лихва, и так поступают грешные. Условие же: когда шансы будут равные, также дозволено, — это также не лихва и так поступают все люди» (Тосефта Бава Меция гл. 4) [15] .

Крупнейший средневековый богослов Фома Аквинский отмечал, что, давая деньги в рост, кредиторы, стремясь представить сделку честной, тре­ буют процент как плату за время, предоставляемое ими заемщикам.

Ср.:

–  –  –

Также и толкование известнейшего эпизода из «Божественной ко­ медии» Данте, столько раз объясненной, но продолжающей вызывать все новые попытки толкования, — убеждает нас в том, что «проблема лихвы»

не решена в искусстве и литературе однозначно. Она не решена однознач­ но не только в литературе и искусстве, но и в экономике и в политэконо­ мии, в социальных науках и в философии .

Мытарства Феодоры в житии Василия Нового, рассказанном мнихом Григорием, предлагают не одну параллель к подробностям описания дан­ товской проблемы лихвы и наказания за лихоимство .

Так, 14­е мытарство обращает нас к «Аду»: лихоимцам предшествуют обжоры, демоны обжорства изображаются и лают на Феодору, как Цербер в третьем круге Ада:

–  –  –

Описание мытарств Феодоры напоминает структуру загробного мира у Данте, располагающего грехи в аду по нисходящей линии, от более легких к более тяжким, а в чистилище — в обратном движении, от более тяж­ ких к более простительным. Последних, как отмечает А.Н. Веселовский, больше: «Оттого адские жилища и идут, суживаясь конусом, к центру зем­ ли; чем дальше, тем больше греховности, но уменьшается и количество ее Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации представителей. Самый населенный круг ада есть вместе с тем его пер­ вый: в нем карается плотская страсть, то есть блуд; в чистилище, наобо­ рот, ему отведена последняя терраса у верха горы, после чего мы вступаем в видение земного рая. Так, в сущности, и в рассказе мниха Григория: его 20­е мытарство отделено от «небесных врат» лишь мытарством «неми­ лосердия». Разногласие объясняется особым значением, какое придается милосердию и милостыне в продолжение всего жития: это его нерв, его центр; набожный панегирист не раз обращается к восхвалению спаситель­ ной силы милостыни. Пройдя второе мытарство, Феодора спрашивает ан­ гелов: «Знают ли люди, что ожидает их по смерти?» — «Знают, — ответили они, — но пресыщения и мирские удовольствия не позволяют им пом­ нить о том. Божественное Писание говорит, что особенно хорошо будет подающим милостыню, которая больше других добродетелей может ока­ зать здесь помощи. Пусть же день и ночь занимаются люди добрыми дела­ ми, они избавятся от тяжких бед и вечных мучений». Сходно в поучении при 11­м мытарстве.

Все это приготовляет нас в последней части жития к поэтическому олицетворению милостыни …:

–  –  –

Содержательное, по отношению к степеням караемой греховности, распределение дантовского ада известно из объяснения Вергилия в XI­ой песне: до седьмого круга караются проступки, которые можно объединить понятием невоздержности; они легче других, ибо

–  –  –

а в Аду, чем тяжелее категория греховности, тем ближе они к центру. Для распределения их в 7­м и следующих кругах Данте воспользовался указа­ нием Цицерона (De offic. I, 13:), которое так толкует Вергилий («Ад», XI, 22, след.): «Всякое зло, преследуемое небом, всегда имеет своею конечною целью обиду; нанося вред другим лицам, оно проявляется либо в виде простого насилия (forza = vis), либо в виде обмана (frode). Но так как об­ ман — это зло, зарождающееся только в людях, а не в животных, то оно более гневит Бога, и за этот грех обманщики (Frodolenti) подвергаются тяг­ чайшему наказанию»1 .

В переводе М. Лозинского .

Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации

–  –  –

Оттого насильникам (violenti) отведен 7­й, обманщикам 8­й круг; тяг­ чайший вид обмана, предательство, карается в самом центре ада, где то­ мится и Люцифер», — заключает А.Н. Веселовский [4] .

Важно заметить, что в средневековой Европе городские общины, за­ прещая как ростовщичество, так и лихоимство своим членам, весьма охот­ но отдавали монетные, ростовщические и торговые дела евреям, которые были не только иноплеменниками, но и иноверцами (иудеями), следова­ тельно, могли общаться как с европейцами­христианами, так и с араба­ ми­мусульманами, что было весьма полезно во время войн и в вопросах «особой дипломатии». То же происходило и в Киевской Руси. Однако, что интересно, постепенно ростовщики появляются не только среди инозем­ цев, но и среди других групп населения, в первую очередь — среди духо­ венства. Служители веры вместе с иноземцами первыми начинают полу­ чатьсвоегорода«ренту»сприходящихкнимдлясовершениярелигиозных ритуалов и превращают обязательство взаимной помощи в возмездное де­ ло, приносящее доход .

Проблемаростовщичестваимеетиглубокоетеологическоезначение[9] .

Выше мы упоминали объяснение Вергилия по поводу эпизода, ког­ да поэты готовятся вступить в 7­й круг Ада; спуск медленный, и Верги­ лий коротает время, рассказывая своему спутнику дальнейшее распреде­ ление грехов по категориям насилия и обмана. Данте (лирический герой) спрашивает его: какому определению отвечают грехи, караемые в облас­ тях, ими пройденных, и Вергилий отвечает ему, разъясняя, что такое — incontinenza. Данте перечисляет по этому поводу гневных, грешивших плот­ скою страстью, скупых и расточительных: грехи, наказуемые со второго и по 5­й круг включительно, хотя их последовательность в перечне не та, какая была на самом деле (напомним: плотская страсть, чревоугодие, ску­ пость и расточительность, гнев) .

А.Н. Веселовский [4] отмечает, что это разногласие «легче всего объ­ яснить требованием стиха; важнее умолчание еретиков, томящихся в гро­ бах 6­го круга: они, стало быть, также подходят под понятие incontinenza;

их грех в невоздержности мысли, не в злой воле или обмане: точка зре­ ния, характерная для Данте­догматика .

Других вопросов Данте мы не ожидаем: пройденное объяснено, сле­ дующее разъяснится; наконец, общий план будущего пути и встреч уже дан Вергилием. Он говорит («Ад», XI, 31, след.) о 7­м круге, что в первом Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации его ярусе они найдут насильников против ближнего, во втором — насиль­ ников против самих себя (самоубийцы), в третьем — насильников против Бога (кощуны) и ростовщиков. Именно последние и вызывают неожидан­ ный вопрос Данте («Ад», XI, 94, след.): он просит объяснения, недоумевая, каким образом ростовщики явились в этой связи. Вергилий отвечает хит­ росплетением: как природа — истечение божественного разума и художес­ тва, так искусство — ученик природы; если оно идет против нее, оно яв­ ляется насилием. Таково искусство ростовщиков» .

Таким образом, с точки зрения героев текста искусство роста и лих­ вы — идет против природы .

А.Н. Веселовский назвал вопрос Данте неожиданным; он ставит его особо, задолго до своей встречи с насильниками искусства. А.Н. Весе­ ловский отмечает по этому поводу: «Он, может быть, оставил нам свиде­ тельство собственных колебаний и недоумений, поднимавшихся в нем, когда он строил план своей греховной лествицы. То же недоумение я ус­ матриваю и далее, в строении XVI­ой и XVII­ой песен: поэты посетили ярус насильников против природы; готовясь идти далее, Вергилий вы­ зывает из пропасти чудовищного Гериона, символ обмана и лицемерия, с тем, чтобы он перенес их в 8­й круг, где именно карается обман. Сле­ дует явление и описание Гериона; он вынырнул из глубины пропасти и остановился в уровень с ее краем; путники делают обход по краю, из­ бегая песчаной равнины и огненного дождя. Уже подойдя к Гериону, Данте видит в стороне, на конце седьмого круга, каких­то людей. “Если ты хочешь все осмотреть в этом круге, — говорит Вергилий, — подой­ ди к ним и побеседуй, но недолго, пока я уговорю чудовище (Гериона) ссудить нам свои крепкие плечи”1. Данте идет и беседует с ростовщи­ ками» .

–  –  –

Здесь важно отметить, что ростовщики (лихоимцы) выделены из чис­ ла других насильников 7­го круга явлением Гериона, олицетворяющего со­ бою обман, поставлены, что очень важно, как­то особо, в стороне, на са­ мом краю пропасти, внизу которой у Данте и караются обманщики. Это «распределение» очень важно и совершено, на наш взгляд, неслучайно .

Выше мы кратко отметили, что лихва уже в античности и в раннем Сред­ В переводе М. Лозинского .

Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации невековье осуждалась. Запрет лихоимства был установлен и церковью: со­ боры Эльвирский, Никейский и Лаодикийский запрещали духовенству заниматься ростовщичеством, а Лаодикийский собор распространил этот запрет и на лаиков (послушников) .

Вопрос в том, как же понимать греховное содержание лихвы в данном случае? «Если бы современный человек решился описать словами свои представления о том, как выглядит рай, он изобразил бы самый большой в мире универсам... По этому раю вещей и удобств он бродил бы с откры­ тым ртом, только бы там всегда можно было купить все более и более но­ вые вещи и все большее их количество, и желательно, чтобы его соседи обладали при этом несколько меньшими возможностями, чем он», — от­ мечает Эрих Фромм .

Упрощение представлений о добре и зле, деньгах как универсальной мере ценностей, доступности материальных благ посредством их получе­ ния при помощи кредита нередко влечет за собой утрату реальности про­ исходящего, порождает так называемые «социально­индуцированные не­ врозы» .

Роберт Бернс посвятил жизни должника стихотворение «Надпись на банковском билете»: Будь проклят, дьявольский листок! / Ты был всегда ко мне жесток, / Ты разлучил меня с подружкой / И за столом обносишь кружкой. / Ты обрекаешь честный люд / На голод. Рабство, тяжкий труд / И тем искать земли и крова / Вдали от берега родного. / Не раз я видел, как злодей / Над жертвой тешился своей. / Давным-давно единым махом / Я гордеца смешал бы с прахом, / И только твой надежный щит / Его от мщения хранит. / А без тебя, нуждой гонимый, / Я покидаю край родимый .

Ср. текст из к/фильма «Матрица»: «Есть поляны, бескрайние поля. Там люди даже не рождаются. Нас выращивают очень давно. Я сам не верил, а потом увидел собственными глазами, смотрел, как мертвых превращают в питательную смесь и вскармливают живым. И вот, наблюдая за этой жуткой рациональной точностью, я осознал простую истину: что такое матрица? — диктат. Матрица — мегавирус, порожденный компьютером, созданный, чтобы подчинить нас... Вы все живете в мире грез. Добро пожаловать в пустыню реальности» .

Здесь следует определить некоторые собственно экономические пред­ посылки феномена лихвы. Исторически на рынках кредитов продавались деньги — за деньги. «Ценой» принципа «деньги — за деньги», а также це­ ной продаваемых и покупаемых денег при этом является ставка ссудного процента. Процент это одновременно — и средство оптимизации рыноч­ ного механизма саморегуляции, но это и «скорость роста задолженно­ сти» .

Выдающийся экономистJ. М. Кеуnes (Дж. Кейнс) [13] отмечает: «Влия­ ние изменения нормы процента на действительно сберегаемые суммы име­ ет огромное значение, но только действует оно в направлении противопо­ Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации ложном тому, какое обычно предполагается». Кейнс приравнивал ссудный капитал к деньгам и определял уровень процента от количества денег в обращении. Согласно его более поздней концепции деньги влияют на про­ цент, процент — на инвестиции, инвестиции — на производство, произ­ водство — на доход, а последний — на цены. Теория игр [10] иллюстри­ рует, в частности, что истинным источником неопределенности возврата заемщиком ссуды являются намерения кредиторов в максимизации про­ центной ставки .

Интересный образ ростовщика и лихвы как феномена создает в сво­ ем тексте знаменитый русский певец Александр Вертинский, в книге воспоминаний «Дорогой длинною» он пишет: «Знаменитый петербургский спекулянт, «банкир» Дмитрий Рубинштейн говорил мне с отеческой нежностью в голосе: «Хотите посмотреть моего ребенка?» Особого желания у меня не было. Но, чтобы не огорчать отца, я согласился. Мы стояли около сквера. «Ваш ребенок здесь?» — спросил я, указывая на толпу игравших детей. Рубинштейн снисходительно улыбнулся. «О, нет. Он у меня уже большой. Ему уже семнадцать лет. Это будущий гений. Да. Чтобы вы знали! Сегодня день его рождения. Я подарил ему это... — Он указал рукой на деревянный киоск с надписью «Вексельштубе». — Пусть ребенок приучается. У него такие способности!

Скоро отца за пояс заткнет! .

.» … Мы подошли к менялке. Оттуда выглядывало жирное молочно-розовое лицо, напоминавшее свежераспаренный человеческий зад. Пухлые руки с обкусанными ногтями лежали на прилавке. Плотоядный чувственный рот снисходительно улыбался. «Уходи, уходи, папаша. Ты мне мешаешь работать!» — строго прикрикнул на отца «ребенок». Мы отошли на цыпочках в благоговейном молчании...» Отметим, что Дж. Г. Уэллс назвал ситуацию в Германии указанного периода «массовыми экономическими убийствами». Жан Бодрийяр пишет: «Можно ли еще говорить об эконо­ мике? Эта ее кажущаяся актуальность не имеет более того смысла, как в классическом или марксистском анализе. Ибо ее движущей силой не яв­ ляется более ни инфраструктура материального производства, ни супер­ структура; это — распад структуры стоимости, дестабилизация рынка и реальной экономики, триумф экономики, освободившейся от идеологий, от общественных наук, от истории, триумф экономики, освобожденной от экономических законов и предоставленной чистой спекуляции, вир­ туальной экономики, свободной от экономики реальной (конечно же, не в реальном, а в виртуальном смысле, но ведь сегодня правит бал не ре­ альность, а виртуальность); это — триумф вирусной экономики, сходной с другими вирусными процессами... Свежей иллюстрацией этому служит дискета с информацией о СПИДе, которая сама содержит вирус, разру­ шающий компьютеры...» [5, 7] .

Отношение не только к лихве как к явлению, но и к личности ростов­ щика на протяжении всей истории культуры было более чем неоднознач­ ным. Вспомним заявление церковного реформатора Лютера: «Каждый рос­ Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации товщик является вором. Достойным виселицы. Я называю ростовщиками тех, кто ссужает деньги под пять или шесть процентов» .

Вместе с тем,основным инструментом социальной невротизации вы­ ступает технология манипулирования идеей о доступности приобретения благ через кредит. «Сроки платежей создают специфический страх, кото­ рый постепенно превращается в некий теневой процесс, давящий на пси­ хику, при том, что объективное отношение не доходит до сознания; стра­ хом угнетена не непосредственная житейская практика, а жизненный проект человека. Невыкупленная вещь убегает от вас во времени, она ни­ когда и не была вашей», — замечает философ Жан Бодрийяр [5, 7] .

При это отметим, что в интервью «Le Nouvel Observateur» 19 июня 2003года Бодрийяр утверждал, что «Матрица» не совсем верно понимает и искажает его работу «Симулякры и симуляции» .

Однако еще Григорий Нисский (в каноническом послании к Лито­ нию, епископу Мелитинскому) помещает лихву в категорию любостя­ жания вместе с татьбой и разбоем, гробокопательством и святотатством .

«Предисловие к великому покаянию» соединяет неправедное стяжание с пьянством: пьяница проспится, а от неправедного богатства нельзя про­ спаться; «резы и наклады хуже воровства; не должно допускать таких лю­ дей до покаяния, пока не возвратят неправедного стяжания», — говорит в своих текстах Григорий Нисский .

Кроме того, декреталии сводят под одним титулом лихву не только с поджогом, разбоем и татьбой, но и с crimen falsi, тогда как Poenitentiale Valicellianum (О раскаянии Валицеллиевом (лат.)) представляет обратный порядок, говоря сначала о crimen falsi и затем переходя к usura.

Сходные мотивы и характеристики мы можем наблюдать и в хождении Феодоры:

8­е мытарство соединяет в себе грехи лихвы и обмана (лихва и лесть или коварство) .

А.Н. Веселовский отмечает: «Отнеся своих ростовщиков к границе об­ ласти, где карается обман, Данте мог иметь в виду такой именно взгляд и, соединив его со своим (насилие), изменил приему, которому обыкновенно следует в распределении грехов, караемых в аду, от более легких к более тяжелым. Здесь — наоборот: в начале греховность представляется восхо­ дящею от насилия против ближнего и себя к насилию против Бога, за­ тем линия ломается и идет вниз: от насилия против Бога к насилию про­ тив природы и искусства. Оно явилось последним, потому, быть может, что приводило к пропасти обмана. Если мое толкование верно, то место, отведенное в Аду ростовщикам, объясняется логическою попыткою Дан­ те согласовать воззрение на лихву, как на насилие (сл. его сопоставление с разбоем), с его осуждением с точки зрения обмана. Это он и выразил об­ разно; но значение этой образности уже в его время могло ускользать от внимания читателей, не заглядывавших в декреталии: они замечали про­ тиворечия, надорванность плана. Скромное византийское житие указало Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации нам, из вторых рук, не только на качество материала, из которого Данте воздвиг свою поэму, но и на некоторые внешние приемы его работы». Со­ гласно христианской церкви, запрет на взимание процентов содержится не только в решениях соборов, которые мы упоминали выше, но и в Еван­ гелии от Луки, например: «Всякому, просящему у тебя, давай, и от взяв­ шего твое не требуй назад».... «И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность?» В частнос­ ти, на это указывает и Ойген фон Бем­Баверк в работе «Капитал и про­ цент», античные философы и канонисты как противники ссудного про­ цента» [2, c. 279] .

Как отмечалось выше, в Средние века христианская церковь запре­ щала ростовщичество. Папа Климент V на Вьеннском соборе в 1311 го­ ду угрожал отлучением от церкви правителям, которые законодательно разрешали ссудный процент, либо в течение 3 месяцев они должны бы­ ли отменить уже имеющиеся постановления [3, c. 286]. Таким образом, в произведениях искусства и литературы лихва, ростовщичество обычно осуждается. В русской литературе, к примеру, в рассказе Н.В.Гоголя «Пор­ трет» персонаж ростовщика являет собой в некотором смысле демониче­ ский образ. В романе «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского об­ раз старухи­процентщицы характеризуется ничтожностью, никчемностью и паразитичностью ее существования .

Феномены «роста» и лихвы в общественно­политической коммуника­ ции как институциональном типе общения тесно связаны с понятием рос­ товщичества — предоставления денег в долг под проценты (в рост). Вслед за примером Жана Бодрийяра, который, определяя порядок симулякров, относит деньги к 3­му порядку— т.е. к порядку гиперреальности, мы от­ носим феномен «роста» и лихву также к порядку гиперреальности .

Литература

1. Аристотель. Политика. — СПб, 1911 .

2. Бем-Баверк, Ойген фон. Капитал и процент, 1884—1889. Глава II. Античные философы и канонисты как противники ссудного процента. // Избранные труды о ценности, проценте и капитале. — М.: Эксмо, 2009 .

3. Бем-Баверк, Ойген фон. Капитал и процент, 1884—1889. Глава III. Защитни­ ки ссудного процента с XVI по XVIII век. Упадок учения канонистов. // Избранные труды о ценности, проценте и капитале. — М.: Эксмо, 2009 .

4. Веселовский, А.Н. Мерлин и Соломон: Избранные работы. — М.: ЭКСМО­ Пресс; СПб.: Terra Fantastica, 2001. — С. 598—605 .

5. Дьяков А.В.Жан Бодрийяр: Стратегии «радикального мышления» / Под ред. А.С.Колесникова. — СПб.: Изд­во С.­Петерб. ун­та, 2008 .

6. Кредитикредитныйрынок//Финансыикредит/Подред.проф.М.В.Ро­ мановскогоипроф.Г.Н.Белоглазовой.—М.:Высшееобразование,2006.— С.324—325 .

Феномены «роста» и лихвы в литературе, культуре и коммуникации

7. Самарская Е. Жан Бодрийяр и его вселенная знаков // Бодрийяр Жан. Об­ щество потребления. Его мифы и структуры. — М., 2006. — С. 251—264 .

8. Словарь синонимов русского языка. Александрова З.Е. 11­е изд., перераб .

и доп. — М.: Русский язык, 2001 .

9. Тихомиров С.А. Из лекций по истории поэтики: монография. — Саарбрюк­ кен, LAP Lambert Academic Publishing, 2012. — С. 97—123 .

10. Тихомиров С.А. Теория игр в практике управления и управленческих коммуникациях // «Менеджмент в России и за рубежом», №1, 2013. — С. 33—40 .

11. Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1. М., 1935; Т. 2. М., 1938; Т. 3. М., 1939; Т. 4, М., 1940 .

12. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т.: Т. 2. — М.:

Прогресс, 1986 .

13. Кеуnes J. М. Alternative Theories of the Bate of Interest. — Economical Journal, June, 1937 .

14. Из истории ростовщичества. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// lectures.edu.ru/default.asp?ob_no=14180

15. Мировоззрениеталмудистов.[Электронныйресурс].Режимдоступа:http://